Кто говорит «пустыня», тот помышляет и об «оазисе». Кто упоминает о беспредельных просторах, не забывает и о пристанище, и о доброте. Кто думает о болезнях и недомоганиях, знает, что ещё есть забота и лекарства. Кто произносит горестные слова «страх» и «усталость», тот добавляет «утешение» и «отдых». Кто говорит «одиночество», готов сказать и «встреча»...
Анн и Серж ГолонСвязанные темы
болезни встреча готы доброта есть забота лекарство недомогания оазис одиночество отдых пристанище просторы пустыня слово страх тот усталость утешениеПохожие цитаты
Между тем
Что я думаю
Что я хочу сказать
Что мне кажется, что я говорю
Что я говорю
И тем
Что вам хочется услышать
Что вам кажется что вы слышите
Что вы слышите
Что вы хотите понять
Что вам кажется, что вы понимаете
Что вы понимаете
Есть десять шансов к одному, что возникнут трудности в общении.
Но все-таки попробуем...)))))
Бернард Вербер
Я не знаю, что такое новый подход, старый подход. Читатель ищет в книге не новизны, а чего-то другого. И писатель пишет книгу тоже не для того, чтобы сказать что-то новое. Это для него такой же акт, как для паука - производить паутину. Если муха говорит «в этой паутине нет ничего нового», паук может быть уверен, что уже выполнил свою задачу.
Виктор Олегович Пелевин
Я не хочу никаких сравнений проводить, у всех народов есть свои плюсы и минусы. Но должен вам сказать, что русский народ заслуживает другой участи. Это несчастный народ. Так сложилась его судьба, начиная, может быть, с того момента, когда потомки Чингисхана уничтожили новгородцев в Древней Киевской Руси. Не случись этого, кто знает, как бы сложилась судьба России.
Георгий Ильич Мирский
Изменял ли я чему-нибудь? Я думаю, что я изменял людям. Я делал это не с умыслом, я надеюсь, то есть не по соображениям, ну, что ли, надеюсь, что не по соображениям низменным. Но это не мне судить. Единственное, что я знаю, что я мог бы сказать с определенной степенью уверенности, - что я никогда не изменял самому себе.
Иосиф Александрович Бродский
Но в гиперболе, в «неразвитой напряженности» (как сказал бы Гегель), в «страстной односторонности» (на моем языке) есть энергия открытия, и формулы, в которых эта энергия отпечаталась, культура не забывает. Они в чем-то ценны для понимания того, что произошло. Наверное, потому, что великое никогда не рождается вяло, в полутьме, без яркой вспышки, которая и освещает, и ослепляет.
Григорий Соломонович Померанц
