Цитаты на тему «Успех» - страница 32
«Полтава» вообще менее нравится, чем другие поэмы Пушкина: её критикуют вкривь и вкось. Странно! «Полтава», независимо от настоящего её достоинства, кажется, имеет то, что доставляет успех: почтенный титул, занимательность содержания, новость и надобность предмета. Я, право, уже не знаю, чего надобно нашей публике? Кажется, Выжигиных! Знаете ли вы, что разошлось 2000 экз. этой глупости? Публика либо вовсе одуреет, либо решительно очнётся и спросит с благородным негодованием: за кого меня принимают?
Евгений Абрамович Баратынский
― Но Брюсов, помилуйте! ― Цевницы, гробницы, наложницы, наяды и сирены, козлоногие фавны, кентавры, отравительницы колодцев, суккубы, в каждой строке грехопадение, в каждом четверостишии свальный грех, ― и всё пифии, пифии, пифии...
А ведь какой успех, какое поклонение, какие толпы учеников, перипатетиков, обожателей, подражателей и молодых эротоманов, не говоря уже о вечных спутницах, об этих самых «молодых девушках, не лишённых дарования», писавших письма бисерным почерком и на четырёх страницах, просивших принять, выслушать, посоветовать и, если можно, позволить принести тетрадку стихов о любви и самоубийстве...
Валерий Яковлевич Брюсов
Что такое, на мой взгляд, развитая демократия? Развитая демократия – это такая демократия, когда ты все-таки понимаешь за кого ты голосуешь. А люди должны голосовать, как известно, не только за конкретных людей, но и за их программы. Я скажу прямо и просто. Если, например, "Единая Россия" достигнет такого уровня развития, когда ее успех не будет напрямую зависеть от того, кто стоит во главе списка – Путин, Медведев, кто-то еще – в этом случае "Единая Россия" тоже будет восприниматься всеми как сформировавшаяся в идеологическом смысле политическая сила.
Дмитрий Анатольевич Медведев
Как о насмешке судьбы я должен известить тебя об успехе новой драмы моей - «Ломоносов». Она была написана в неделю, поставлена в две недели. Люди всех званий бывали по два, по три раза и уверяли, что ничего лучше не видывали. Если в этом странном успехе принадлежит что-нибудь мне, то столько же принадлежит и тебе - я переложил в разговоры «твоего Ломоносова» и в этом воровстве каюсь перед тобою! Отдавая «Ломоносова» на сцену, я просто ждал падения, ибо писал окончание его, посылая начало в типографию. Так чего же надобно? Неужели должно с ума сойти, чтобы угодить людям? В третьем действии плачут, когда у Ломоносова нет гроша на обед и Фриц приносит ему талер - а не знают, что это за несколько дней с самим мною было и что сцена не выдумана...
Николай Алексеевич Полевой
В эпоху "юности советской власти" ему было тяжело. Политически он был наивен как ребёнок. Так же, как он радовался, что его романсы распевает императрица, так же при первых "громах революции" он немедленно сочинил гимн свободной России и так же радовался, что его с успехом исполняют. Успех его музыки - вот что его интересовало. В то время, когда началось просачивание русских музыкантов за границу - а это началось почти одновременно с водворением советской власти, - он на некоторое время как-то застрял: Рахманинов, Метнер, Черепнин и Прокофьев успели смыться ранее. Раз, помню, я его встретил на улице и спросил, почему он не попытается, как многие другие, получить командировку или просто выезд за границу. Он на меня посмотрел недовольно и сказал - я хорошо помню эти слова:
- Россия - моя мать. Она теперь тяжко больна. Как могу я оставить в этот момент свою мать! Я никогда не оставлю её.
Через неделю я узнал, что он выехал за границу, начав хлопоты больше двух месяцев назад.
Леонид Леонидович Сабанеев
- Я, Пху-Лалинь, книжных дел мастер, из первостепенного города Сы-Джоу. Я написал мандаринским слогом много книг, которые в прежнее время хорошо продавались. Теперь вкус публики испортился, цены на них совершенно упали, и я, продав остальной запас моих сочинений на обёрточную бумагу купцам, торгующим чаями с Кяхтою, из сочинителя книг сделался книжных дел мастером: бракую книги в издаваемом мною листке, который с наслаждением читают в лавках и харчевнях всего Поднебесья; покровительствую или разоряю книгопродавцев, смотря по тому, кто из них более мне заплатит; браню всё, что угрожает мне большим успехом в публике; хвалю то, что мне приносит пользу, и живу себе припеваючи. Таким образом я из книжного дела сделал мастерство, литературу превратил я для себя в ремесленную промышленность. В поднебесной империи не было до меня подобного примера: я первый получил звание книжных дел мастера за то, что мастерю их на славу.
Осип Иванович Сенковский
«Европеец» твой бесподобен. Мысли, образ выражения, выбор статей, всё небывалое в наших журналах со времён «Вестника Европы» Карамзина, и я думаю, что он будет иметь столько же успеха, как сей последний, ибо для своего времени он имеет все достоинства, которые тот имел для своего. Только не покидай своего дела. Все статьи, тобою писанные, особенно замечательны. Ты не можешь себе представить, с каким восхищением я читал просвещённые страницы твоего журнала, сам себе почти не веря, что читаю русскую прозу, так я привык почерпать подобные впечатления только в иностранных книгах.
Евгений Абрамович Баратынский
«Иван Выжигин» есть краеугольный камень литературной известности г. Булгарина.
необыкновенный успех «Ивана Выжигина» был точно так же заслужен, как и необыкновенный успех «Юрия Милославского», хотя в последнем романе мы видим несравненно больше и таланта и вообще литературного достоинства, нежели в первом. «Иван Выжигин», говорите вы, угодил насмешливости разных сословий русского общества, рядом карикатур одна другой уродливее и безобразнее. Хорошо! Но зачем же никто другой, кроме г. Булгарина, не подумал угодить этой насмешливости? Что ни говорите, а на успех, на чём бы он ни основывался, всегда много охотников; но успевает всегда только решительный, смелый, предприимчивый и трудолюбивый. До «Выжигина» у нас почти вовсе не было оригинальных романов, тогда как потребность в них уже была сильная. Булгарин первый понял это, и зато первый же был и награждён сторицею.
Виссарион Григорьевич Белинский
Я написал «Лесную газету». Книга имела успех. Я тогда не думал об этом... Но и тогда и теперь одна у меня была и осталась цель, одно желание, страстное, неудержимое: рассказывать, рассказывать, кричать, петь людям о радостях той жизни, которую они забывают, мимо которой проходят равнодушно, считая её чем-то лишним в своей жизни, выклюнувшейся из неё, как цыплёнок из яйца.
Виталий Валентинович Бианки