Цитаты на тему «Рукопись»
Мне передали рукопись сборника. Статьи чрезвычайно размазаны, настолько, что их читать невозможно даже растениеводу. С этой писательской дизентерией надо бороться и экономить бумагу, которой сейчас чрезвычайно мало. Для следующих сборников внушите, чтобы народ писал сжатее, обобщённее, ибо наука не есть только набор фактов, но есть и синтез их.
Николай Иванович Вавилов
Он хочет, чтоб мы принимали его утверждения на веру. Он рассвирепеет, если вы попросите дать вам в руки что-нибудь осязаемое, скажем, рукопись. Можете ли вы вообразить, чтобы я заявлял судье, что являюсь опытным и знающим юристом, не имея на руках никакого свидетельства? Я понимаю, что не надо совать под нос кому-нибудь диплом в доказательство того, что вы писатель, но рукопись-то вы должны показать? Он уверяет, что написал уже несколько книг - так где же они? Кто-нибудь их видел?
Генри Миллер
Профессора знаменитого Ньютона заставили сбежать в чиновники. То же случилось и с нашим Менделеевым: он ушёл из университета ещё в силах. Кювье преследовал Ламарка и провозгласил его со своими собратьями-академиками идиотом. Великая рукопись Ньютона валялась без внимания и была напечатана много лет спустя после её написания. Эдисон долго скитался в бедности, не находя приложения скрытым в неём силам. То же было и со знаменитым Бербанком.
Всё это продолжает совершаться и теперь, в особенности в таких некультурных странах, как старая Россия.
Лютер Бёрбанк
На гробнице Ламарка его дочь сделала надпись: «Ты будешь отомщён». Как много говорят эти слова.
Профессора знаменитого Ньютона заставили сбежать в чиновники. То же случилось и с нашим Менделеевым: он ушёл из университета ещё в силах. Кювье преследовал Ламарка и провозгласил его со своими собратьями-академиками идиотом. Великая рукопись Ньютона валялась без внимания и была напечатана много лет спустя после её написания. Эдисон долго скитался в бедности, не находя приложения скрытым в нём силам. То же было и со знаменитым Бербанком.
Всё это продолжает совершаться и теперь, в особенности в таких некультурных странах, как старая Россия.
Великие дела творили не присяжные учёные, а люди, в общепринятом смысле, маленькие. Таковы, например, артиллерист Энгельгардт и великий Либих, не кончивший среднюю школу и попавший в профессора только благодаря протекции и связям Гумбольдта.
Константин Эдуардович Циолковский
Танеев очень любил вообще «дружественно поиздеваться» и состроумничать к случаю, иногда даже перехватывая через край в этом. Чайковский плохо играл на фортепиано, и не любил этого делать, особенно при посторонних - поэтому Танеев обычно сам играл его новые сочинения - в смешной позе, навалившись своим толстым телом на фортепиано и впившись близорукими глазами в рукопись. Помню раз такой диалог: Пётр Ильич принёс С.И.Танееву семь новых романсов.
- Вот, Сергей Иванович, - я кое-какую дрянь принёс.
- Ну, давайте сюда кое-какую дрянь!
Танеев берёт рукопись:
- Почему же семь? Вы всегда по шести сочиняли.
И внезапно и преждевременно разразившись своим характерным, всей музыкальной Москве знакомым икающим «ослиным» смехом, Танеев выпаливает:
- Вы всегда «дюжинную» музыку писали, Пётр Ильич, - а вот в коем-то веке написали «недюжинную»!
Пётр Ильич Чайковский
Вот от этой самой рукописи не могу оторваться второй день. Это - роман начинающего таланта: каков этот господин с виду и каков объём его мысли - ещё не знаю, а роман открывает такие тайны жизни и характеров на Руси, которые до него и не снились никому. Подумайте, это первая попытка у нас социального романа и сделанная притом так, как делают обыкновенно художники, то есть не подозревая и сами, что у них выходит. Дело тут простое: нашлись добродушные чудаки, которые полагают, что любить весь мир есть необычайная приятность и обязанность для каждого человека. Они ничего и понять не могут, когда колесо жизни со всеми её порядками, наехав на них, дробит им молча члены и кости. Вот и всё, - а какая драма, какие типы! художника зовут Достоевский...
Виссарион Григорьевич Белинский
Утро было дождливое: мы снова промокли; сѣрыя тучи мѣшали разсвѣту, мрачность окрестности была неописанная; мы шли по густому болотистому лѣсу, перескакивая съ кочки на кочку, наступая на лягушекъ; сучья сосновыхъ деревьевъ били насъ по глазамъ. Все было пусто и мрачно; мы уже начали отчаиваться, когда изъ глубины лѣса привѣтливою звѣздою мелькнулъ огонь. Этотъ огонекъ едва былъ виденъ за бѣловатымъ утреннимъ туманомъ; тѣмъ не менѣе онъ ободрилъ насъ. Мы прошли еще съ сотню шаговъ, и передъ нами открылась маленькая поляна съ лужею по серединѣ. По краямъ ея стѣною торчали сосны, и съ одной стороны лѣса виденъ былъ небольшой домикъ, выстроенный какъ изба, но немного обширнѣе и чище. Изъ этого-то домика мелькалъ огонекъ; мы подошли къ окну и примѣтили въ комнатѣ человѣка среднихъ лѣтъ и величественной наружности, сидѣвшаго возлѣ лампы и читавшаго какую-то рукопись. Тутъ же стоялъ штофъ съ настойкою.
Александр Васильевич Дружинин
В №34 журнала «Огонек» за 1969 год опубликован фельетон М. Андриасова «Лешачий сын, или эфир предмыслей», в котором шла речь о книжке стихов молодого ростовского поэта Владимира Сидорова «Я люблю тебя». Фельетон М. Андриасова обсуждался на открытом заседании партбюро и на собрании коммунистов Ростовской писательской организации. Собрание писателей-коммунистов признало критику правильной. В Ростиздате не было оказано квалифицированной редакторской помощи начинающему поэту В. Сидорову, издательство не проявило должной идейно-художественной требовательности к рукописи. Выход в свет книжки стихов «Я люблю тебя» в ее нынешнем виде является ошибочным. Собрание коммунистов рекомендовало правлению Ростовской писательской организации совместно с Ростиздатом пересмотреть состав редакционного совета областного книжного издательства и укрепить его идейно зрелыми, талантливыми писателями. Впредь книги молодых авторов, подготовляемые и выходу в свет в Ростиздате, должны иметь рекомендацию редсовета.
Владимир Сергеевич Сидоров
Почему-то вспомнилось, как я потерял рукопись (не имея черновика) сценария «Рублева». Оставил в такси на углу улицы Горького (напротив «Националя»). Такси уехало. Я с горя напился. Через час вышел из «Националя» и отправился в ВТО. Через два часа, спускаясь вниз на том же углу, где я потерял рукопись, затормозило такси (нарушая правила), и шофер из окна протянул мне мою рукопись. Это было чудо.
Андрей Арсеньевич Тарковский
