Цитаты на тему «Голубой»
А ты? Входя в дома любые -
И в серые, и в голубые,
Входя на лестницы крутые,
В квартиры, светом залитые,
Прислушиваясь к звуку клавиш
И на вопрос даря ответ,
Скажи: Какой ты след оставишь?
След,Чтоб вытерли паркет
И посмотрели косо вслед,или
Незримый прочный след
В чужой душе на много лет?
Леонид Николаевич Мартынов
Душная, безлунная, наступила ночь.
Все о сыне думала, А сказали:"Дочь".
Хорошо мечтается в тишине палат...
Голубые лампочки у дверей горят.
Ветер стукнул форточкой, кисею струя.
Здравствуй, милый сверточек, Доченька моя!
Ты прости, непрошеный, Ежик сонный мой,
я тебя, хорошую, отвезу домой.
Для тебя на коврике вышита коза.
У тебя, наверное, синие глаза...
Ну... а если серые, Маме все равно.
Утро твое первое смотрится в окно...
Вероника Тушнова
Колоссальный фрибурский орган не издаёт таких могучих, величественных звуков, как это пианино под пальцами ясновидца (так называют трезвого члена нашего клуба). Музыка пылающими стрелами вонзалась мне в грудь и - странная вещь - скоро мне стало казаться, что мелодия исходит из меня. Мои пальцы скользили по невидимой клавиатуре, рождая звуки голубые, красные, подобные электрическим искрам. Душа Вебера воплотилась в меня.
Когда ария из «Волшебного стрелка» отзвучала, я продолжал собственные импровизации в духе немецкого композитора. Музыка привела меня в неописуемый восторг. Жаль, что магическая стенография не могла записать вдохновенных мелодий, звучавших у меня в ушах: при всей моей скромности могу их поставить выше шедевров Россини, Мейербера и Фелисьена Давида.
Теофиль Готье
― Господи, сколько же здесь исхожено с Лидой! Все тропки, все склоны, даже и довольно крутые... В это время уже примулы из-под снега... Ты не поверишь, как здесь бывает: вчера ещё ничего нет, а сегодня, за одну ночь, вся тропинка усыпана примулами! И после этого ― как по команде ― почки набухают, за неделю горы меняют цвет. Это как волшебство... Жаль, ни черта сейчас не видно. И не скажешь, что весна.
И правда: внизу у озера цвели кусты и деревья, здесь же зима ещё цепко держалась за склоны, и голые леса издали казались серебристыми волнами на горах. Внизу, где должна была распахнуться голубая даль Женевского озера, лежала грязноватая перина плотного тумана.
― Здесь в горах можно встретить целые поля нарциссов, ― продолжал Лёня со счастливым лицом.
Дина Рубина
И мчится тройка удалая
В Казань дорогой столбовой,
И колокольчик - дар Валдая -
Гудёт, качаясь под дугой...
Младой ямщик бежит с полночи:
Ему сгрустнулося в тиши,
И он запел про ясны очи,
Про очи девицы-души:
«Ах, очи, очи голубые!
Вы иссушили молодца!
Зачем, о люди, люди злые,
Зачем разрознили сердца?
Теперь я горький сиротина!».
Фёдор Николаевич Глинка
Анжелика дышала полной грудью. Внизу стеной стоял лес. Сосны, голубые кедры, нахохлившиеся ели - всё это мрачное воинство отсюда, сверху, выглядело ковром, сотканным из букетов, гирлянд и причудливых завитков, где перемежались нежные и тёмные тона изумрудной и голубовато-серой зелени. Тропинка снова стала каменистой, и по ней звонко зацокали копыта. Анжелика ослабила поводья и чуть раздвинула колени, сжимавшие бока лошади. И неотступная мысль снова закружилась, подхваченная на этот раз благословенным дуновением ветерка. «Наконец-то мы вместе... Но ведь и в самом деле мы вместе!».
Анн и Серж Голон
Вчера я был в Ипатьевском монастыре .
Обведённая венцом снегов, раскрашенная кармином и лазурью, легла на задымлённое небо севера, как пёстрый бабий платок, расписанный русскими цветами.
Линии непышных её куполов были целомудренны, голубые её пристроечки были пузаты, и узорчатые переплёты окон блестели на солнце ненужным блеском.
В пустынной этой церкви я обошёл древние иконы, весь этот склеп и тлен безжалостной святыни.
Угодники - бесноватые нагие мужики с истлевшими бёдрами - корчились на ободранных стенах, и рядом с ними была написана российская богородица: худая баба, с раздвинутыми коленями и волочащимися грудями, похожими на две лишние зелёные руки.
Древние иконы окружили беспечное моё сердце холодом мертвенных своих страстей, и я едва спасся от них, от гробовых этих угодников.
Их бог лежал в церкви, закостеневший и начищенный, как мертвец, уже обмытый в своём дому, но оставленный без погребения.
Исаак Эммануилович Бабель
