Цитаты на тему «Сомнение» - страница 8
В минуты сомнения, когда человек колеблется, когда он, так сказать, стоит на распутье, не зная, по какой ему дороге идти, и даже тогда, когда он выбрал дорогу и уже готов вступить на нее, какой-то тайный голос удерживает его. Казалось бы, все - природные влечения, симпатии, здравый смысл, даже ясно осознанная определенная цель - зовет его на эту дорогу, а между тем его душа не может стряхнуть с себя необъяснимое влияние неизвестно откуда исходящего давления неведомой силы, не пускающей его туда, куда он был намерен идти. И потом всегда оказывается, что, если б он пошел по той дороге, которую выбрал сначала и которую, по его собственному сознанию, должен был выбрать, она привела бы его к гибели... В минуты колебания смело следуй внушению внутреннего голоса, если услышишь его, хотя бы, кроме этого голоса, ничто не побуждало тебя поступить так, как он тебе советует.
Даниель Дефо
Если признак крайней кротости состоит в том, чтобы и в присутствии раздражающего сохранять тишину сердечную и залог любви к нему; то, без сомнения, крайняя степень гневливости обнаруживается тем, что человек наедине сам с собою, словами и телодвижениями как бы с оскорбившим его препирается и ярится.
Иоанн Лествичник
...В лице Ломоносова русский народ свободно, гордо предъявлял миру свои права на самостоятельное участие в деле общечеловеческого просвещения; свободно, гордо выражает он законное внутреннее требование своего духа: возвести на степень всемирно-исторического значения свою народность, разработать для высшей сферы знания и искусства свои богатые таланты, деятельность которых ограничивалась до сих пор тесною сферою бытовой, односторонне национальной жизни. Ломоносов, являясь европейским учёным, никогда не переставал быть русским; он был им до мозгу костей, и напротив потому только и занял он такое видное место среди европейских учёных, то есть место самостоятельного деятеля в науке, что был как непосредственно, так и сознательно, вполне русским, что верил неколебимо и безгранично в права русской народности, что для него не подлежало сомнению, а было живым кровным убеждением,
...Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать!
Иван Сергеевич Аксаков
... можно обладать великим чутьём критики и, подобно Дельвигу, парализировать им свои творческие способности. Но критическая зоркость Александра Сергеича только возвышала его талант, подобно тому, как резкий воздух горных стран Европы, гибельный для слабых организаций, ещё более укрепляет человека сильного.
Нет сомнения, что Александр Сергеич, получая и журналы и новые книги, не был чужд литературных вопросов, занимавших за двадцать пять лет назад Францию, Англию и Германию, но равнодушие нашего поэта к критике, а может быть и простой случай, сделали то, что мы не имеем почти никаких заметок об этом предмете. Читая великобританские обозрения своего времени, он хорошо знал ход борьбы, тогда кипевшей . Из его записок, мелких статей, заметок по поводу прочитанных сочинений мы изредка почерпаем выражения, явно заимствованные из светлых критических статей Джеффри, шутливых рецензий Смита, полувдохновенных, полувзбалмошных тирад Кольриджа.
Александр Васильевич Дружинин
Некто при жизни стал богом. Газеты объясняли, почему он бог, потом рассказывали, как он стал богом... Кто-то злобный написал: «Он не бог!» Тут все, у кого еще оставались сомнения, поняли, что он все-таки бог. Потом один умный человек напечатал статью «Всегда ли он бог?» И все поняли, что богом он был не всегда, что часто он им не был, а был вообще неизвестно кем... И что вы думаете, он перестал быть богом? Да ничуть! Ибо тот, кто был богом хоть на мгновение, уже бог; тот же, кто был человеком хоть на одну слезинку, - еще не человек, но близко, близко.
Анатолий Исаевич Кудрявицкий
История не знает условного наклонения, но историческая "еслибылогия" не оставляет сомнения: планетарную катастрофу, которой стала Вторая мировая, можно было предотвратить. Если бы не прятали главу в песок; если бы не рассчитывали на то, что каждая новая порция человеческой крови вот-вот насытит хищника-агрессора; если бы не строили иллюзии, дескать, нас-то эта беда как-то обойдет.
Пётр Алексеевич Порошенко
Суть моего учения такова: не нужно верований, не нужно догматов, не нужно религии, ничего заимствованного. Нужно верить только тому, что вы испытали сами. Во всем остальном нужно сомневаться. Точно так же, как другие религии, опираются только на веру, я опираюсь только на сомнения. Моя опора в точности совпадает с научной: сомневаться до тех пор, пока не будет открыто нечто несомненное. Экспериментальное.
Ошо (Бхагван Шри Раджниш)
Эта книга открыла мне новый мир - трудно себе представить, какое значение имела для меня эта книга! Моя приверженность в течение всей моей жизни к учению Чарльза Дарвина не была слепой верой в его авторитет; некоторые из его теорий я даже взял вследствие моего небольшого опыта сперва под сомнение. Но со временем у меня всё больше было случаев практически проверить его теории в саду и в поле, и чем старше я становился, тем крепче я убеждался, что он - действительный учитель, а все другие - только ученики, как и я сам...
Лютер Бёрбанк
Даст ли дерево хороший урожай? Хорошо ли плоды раскинуты по ветвям? Хорошо ли висит зелёный плод, сопротивляется ли он ветру и встряхиванию дерева? Какое сопротивление он оказывает болезням и гниению? Это лишь некоторые из многих вопросов, которые я должен поставить и на которые плод должен хорошо ответить, иначе он не выдерживает экзамена. Вопрос за вопросом, проба за пробой, опыт за опытом - принятие, условное согласие, сомнение, отказ - плод должен удовлетворять не одному и не двум, а целому десятку, пятидесяти, сотне требований; если этого нет, то он выходит из соревнования. И не следует думать, что это работа на два-три года. Я уже двенадцать лет работал над одной нектариной, которая, как я надеюсь, лишь в этом году будет настолько крупной, что я смогу её выпустить в свет.
Лютер Бёрбанк
способность к сомнению у адекватного человека всегда должна быть активирована и сохранна (это не что иное, как способствующий наилучшей адаптации и выживанию нормальный уровень критичности, в том числе и по отношению к самому себе), но если говорить о доверии лично моем к йоге, то здесь песня иная. У меня нет сомнений в ее актуальности (возрастающей в современных условиях) и пользе. После 35 лет практики я верю в нее абсолютно, поскольку доподлинно знаю (прежде всего - по себе) каковы ее эффекты и возможности при грамотном и систематическом применении.
Виктор Сергеевич Бойко
Помещик. Ни одно государство в мире не может прокормить столько овец, как Россия в Сибири, и ни один народ не может свить столько льну и пеньки, как мы, в средней нашей полосе. Не подлежишь спору и сомнению, что чем животное ближе к северу, тем шерсть его тоньше, мягче и, так сказать, пушистее, следовательно, наши тонкошёрстные породы овец и коз нигде не могут существовать, потому что нигде нет сибирских степей. Наши полотняные фабрики доведены до совершенства, а лён и пенька наши природные растения.
Фаддей Венедиктович Булгарин
В общении с ним был какой-то особый аромат, какая-то особая сладость; это очарование было глубоко личным и вместе с тем совершенно бескорыстным, оно проистекало из его полной преданности Богу, что всегда покоряло меня. Несмотря на то что я постоянно испытывал какие-то сомнения, задавал "высокоинтеллектуальные” вопросы и порой из-за своего эгоизма был даже циничен, очарование его личности, исходившее из глубокой сосредоточенности на Всевышнем, побеждало во всех наших спорах. И хотя я не во всем бывал с ним согласен, мне всегда нравилось находиться в его обществе.
Бхактиведанта Свами Прабхупада
Иван Сергеевич был человек особенный. Однако объяснить эту особенность, рассказать, в чем ее смысл, представляется очень трудным. Высокая нравственная чистота, абсолютная цельность и правдивость ― все эти черты, конечно, свойственны были Соколову-Микитову, но все это лишь дополнение к тому главному, чем обладал он. Попросту сказать, Иван Сергеевич был из тех людей, которых раньше на Руси называли святыми. Человек, обладавший не слишком чистой совестью, не мог явиться перед ним. И в те дни, когда я встречался с ним, и сейчас, в памяти, Иван Сергеевич был для меня всегда ориентир души, к его светлому образу прибегаю я, когда одолевают сомнения и утраты. Таким был Иван Сергеевич для всех окружавших его людей ― святым, благословения которого жаждут.
Иван Сергеевич Соколов-Микитов
