Цитаты на тему «Сад» - страница 7
В углу запущенного сада
Цветет особенный мирок,
Живая вьется там ограда
И часто пчёл гудит роек.
Там бледно-розовая смолка,
И мак из пурпурного шёлка,
И голубые васильки,
И кашка с запахом медовым,
И с легким отблеском лиловым
Изящной мальвы лепестки.
На них играют солнца блики,
Но всех милей из их семьи
Цветы миндальной повилики,
Цветы любимые твои.
С какою нежной, цепкой лаской
Они вкруг розы обвились,
Какою розоватой краской
Они от счастья залились!
Татьяна Львовна Щепкина-Куперник
Покрыта парчёвым блестящим одеяньем,
Стояла предо мной гигантская сосна;
Кругом глубокая такая тишина,
Что нарушать её боялся я дыханьем.
Деревья стройные, как небеса светлы,
Вели, казалось, в глубь серебряного сада,
И хлопья снежные, пушисты, тяжелы,
Повисли на ветвях, как гроздья винограда.
И долго я стоял без мыслей и без слов...
Когда же топора впервые звук раздался,
Весь лес заговорил, затопал, засмеялся
Как бы от тысячи невидимых шагов.
Алексей Николаевич Апухтин
Эта книга открыла мне новый мир - трудно себе представить, какое значение имела для меня эта книга! Моя приверженность в течение всей моей жизни к учению Чарльза Дарвина не была слепой верой в его авторитет; некоторые из его теорий я даже взял вследствие моего небольшого опыта сперва под сомнение. Но со временем у меня всё больше было случаев практически проверить его теории в саду и в поле, и чем старше я становился, тем крепче я убеждался, что он - действительный учитель, а все другие - только ученики, как и я сам...
Лютер Бёрбанк
К кладбищу ведёт длинная Расстанная улица. Небольшие дома по большей части заняты монументальными мастерскими; готовые мраморные и гранитные памятники глядят из окон; на них приготовлены места для надписей, а самих надписей ещё нет; смерть напишет их сегодня или завтра. В заборах - лавочки для продажи цветов и венков из мха и иммортелей; все заборы увешаны ими. Одна-две кухмистерские с большими залами для поминания усопших. Кладбищенская богадельня; ветхие старухи поглядывают из сада на прохожих, идущих к кладбищу и от него, ожидая, когда и им придётся отправиться туда же на покой. Два дома причта кладбищенской церкви на конце улицы, у самой площадки перед воротами. Густая зелень закрывает кладбище; церковь, маленькая, старинная, едва виднеется из неё. Недавно поставили в сторонке другую, большую. Старый сторож сидит на лавочке с трубкой и поплёвывает на мостовую. За воротами небольшой навес с прилавком; там сидит старушка из богадельни и принимает пожертвования.
Всеволод Михайлович Гаршин
Мы были детьми и смотрели,
И слушали: окна звенели,
Стекло разрезалось на трели,
Сияющие на панели.
Тогда в Александровском парке
Нас няни готовили к смерти.
Тот ветер, несильный и жаркий,
Несли черепахи и черти.
Мы выжили... Рассосалось
Над нами страшилище ада.
Мы выжили (жалость - не жалость?),
Но плачут помещичьи чада.
На рейде стоят пароходы,
Вверху Недреманное Око
Сквозь все облака и отходы
Взирает над садом и доком...
И позже, на ледоколе,
Уже покидая Одессу,
Мы помнили даже о школе
Сквозь розовую завесу...
Алла Сергеевна Головина
Подобно как в саду, где роза с нежным крином,
Нарцисс и анемон, аврикула с ясмином
И тысячи цветов
Пестреют на брегу кристальных ручейков,
Не знаешь, что хвалить, над чем остановиться,
На что смотреть, чему дивиться, -
Так я теряюсь в красотах
Прелестных ваших душ.
Что истина своей рукою
Напишет над моей могилой? Он любил:
Он нежной женщины нежнейшим другом был!
Николай Михайлович Карамзин
По улице, где каменеет жуть,
Я прохожу, и мой недолог путь.
Направо – сад, налево – сад, собор.
Чуть впереди домов нестройный хор,
Нестройный хор бессвязных тёмных строф,
Там за углом – ещё полста шагов –
Стоит мой дом у детства на краю,
В нём комната, в которой я стою.
Вокруг меня стоит несносный смрад,
И я уйти оттуда был бы рад,
Но не могу... Стою, как в странном сне.
Здесь был когда-то графский туалет.
Теперь живет семья, и денег нет.
Есть маленькая печь, но мало дров,
И потому ребёнок нездоров.
Да, денег нет (увы, страна бедна,
Уж восемь лет, как кончилась война.
Убитых много. Некого сажать.
И за три года надо сделать пять).
Здесь нет цветов, и каждый день ― свой бред.
То расцветает ругани букет,
То рваное пальто украл сосед,
То слишком долго занят туалет,
То чья-то смерть, то просто страх и хмарь.
Водопровод гудит как пономарь,
А рядом в кухне разговор идет:
Там агитатор чай с соседкой пьет
И в паузе за приказной строкой
Колено жмёт ей потною рукой.
Александр Николаевич Миронов
О молодость, Париж, ноябрь с дождями,
Сад Люксембург, стоял закат в крови...
Он шляпу снял: Давно слежу за вами.
Вы любите? Не стоит он любви.
Вы пишете стихи? ― Откуда вам известно? ―
Я журналист. Я прежде сам любил ―
А где ж она? ― Ушла как сон прелестный!
В ту комнату с тех пор я не входил.
Так и стоит с закрытыми жалюзи,
Пойдемте, покажу. Тут близко. ― Я пошла
И посмотрела дом. Да, два окна, как узел
Накрепко стянутый, зачеркнутый со зла.
Елизавета Григорьевна Полонская
Он
В апельсинном саду
Жил большой какаду,
Совсем голубой -
Не такой, как мы с тобой...
На луну глядел -
Хорошо ли на луне...
Айшэ! Ай, Айшэ!
Приходи ко мне!
Она
По ограде ползёт
Злой зелёный кот .
В апельсинном саду
Он нашёл какаду.
Похвалил, посмотрел,
Полюбил и съел...
Ай, Гассан!
Я к тебе не приду!
Тэффи
Один монпельерский натуралист взял ночью самку Lampyridis noctilucae и через окно выставил её на ладони в сад; спустя несколько минут, прилетел к ней самец, как кажется, с той же целью, для какой, по словам печатной программы, учреждено и С.-Петербургское дворянское собрание, т.е. для соединения лиц обоих полов. Лишь только эти насекомые исполнили программу почтенного собрания, свет самки тотчас погас.
Осип Иванович Сенковский
Ласточки пробьют большие дыры
В синей вышине.
К вечеру стемнеет, станет сыро,
Вывесят фонарик на окне.
Побежит по лужам - мокрый, жирный -
Прямо в сад - зеленый свет,
Где сиреней хладные кумирни
Стерегут пространство, воздух, цвет.
И, ломая пальцы в дикой скуке,
Тот, кто должен умереть,
Слушает их капающие звуки,
Хочет с ними петь - не может петь.
Он, глотая этот воздух млечный,
Каплей, кажется, повис,
Чтоб упасть, расплескивая вечер,
В пустоту зияющую - в жизнь.
Игорь Владимирович Юрков
Я шел гулять во Владимирский сад
Сквозь ограды пролом с Колокольной,
В этот сад не смеет зайти снегопад
И уличный свет малахольный.
И нагло моргающий свет площадной,
Останавливается перед решеткой,
И все пахнет неместной ночной тишиной
И счастливой тьмою нечеткой.
Там сугробы немы, там деревья слепы,
Но меня туда больше не тянет ―
Там заделан пролом, там гуляют попы.
Больше нет его... но и меня нет...
Олег Александрович Юрьев
