Цитаты на тему «Лист» - страница 5
Листья. На гибких ветвях человеческих жизней - узорчатые зеленые листочки. Листья Добра - их больше всего, нежные листья Любви и листья Страха - они обычно растут где-то внизу, их мало. Листья Верности, может быть, не самые красивые по наверняка самые необходимые. Есть листья не похожие на другие, ни в каких гepбариях не описанные, они встречаются редко, и их надо особенно беречь. Качаются под ветром живучие гибкие ветви, но рано или поздно приходит осень, облетают пожелтевшие oт времени листья, и очень важно, чтобы узор ковра, который они выстелят на земле, был светлым, звонким и чистым. Это очень важно для будущей Весны.
Леонид Енгибаров
Мне нравится весна, но она чересчур юна. Мне нравится лето, но оно слишком надменно. Поэтому более всего я люблю осень, когда листья чуть желтеют, их оттенки ярче, цвета богаче, и всё обретает налёт печали и предчувствия смерти. Её золотое богатство говорит не о неопытности весны, не о власти лета, но о зрелости и благожелательной мудрости надвигающейся старости. Осень ведает о границах жизни и полна довольства. Из осознания этих границ, из богатства опыта возникает симфония цвета, его изобилие, где зелёный говорит о жизни и силе, оранжевый – о золотистом удовлетворении, а пурпурный – о смирении и смерти.
Линь Юйтан
Осенний мир осмысленно устроен
И населён.
Войди в него и будь душой спокоен,
Как этот клён.
И если пыль на миг тебя покроет
Не по мертвей.
Пусть на заре листы твои умоет
Роса полей.
Когда ж гроза над миром разразится
И ураган,
Они заставят до земли склониться
Твой тонкий стан.
Но даже впав в смертельную истому
От этих мук,
Подобно древу осени простому,
С молчи, мой друг.
Не забывай, что выпрямится снова,
Не искривлен,
Но умудрен от разума земного,
Осенний клен.
Николай Алексеевич Заболоцкий
Наши вялые дни как опавшие листья,
Мы ослепли, как слепнут в асфальте цветы.
Я раскрашивал курицу, вышла жар-птица,
Но тебя не раскрасишь, ты - это ты.
Вместо храма построить сарай не сумели,
Заблудились в дождях, страх к воде за тая.
Ты пыталась согреть охладевшее тело,
Но меня не согреешь, я - это я.
Я устал продираться сквозь заросли буден,
Ты устала дрожать в ожидании зимы.
Мы с тобой ненормально нормальные люди,
Мы с тобой не изменимся, мы - это мы.
Светлана Яковлевна Сурганова
Ляля по утрам очень капризная. Не хочет надевать, что даёт отец. Хоть у отца отличный вкус. Отец всегда выбирает красивое, а главное, тёплое. А Ляля хочет безумств. Каждое утро она не ребёнок, а какой-то Пако Рабан. Подавай, например, ей трусы с единорогом впереди. Я говорю, божемой, Ляля, кто увидит там твоего единорога? Но у женщин самоощущение. Поверх хороших трусов женщина наденет что угодно, хоть рыбачью сеть, хоть осенние листья. А на плохие трусы, некружевные, драные, без единорогов, даже бриллиантовое платье не хочется.
Слава Сэ
Вой ветра, города без названий, люди без лиц.
Путь к дому по бесконечной аллее столбов.
Полный стакан и битая карта - дама червей,
Которую придумал сам. И роль вальта,
Неплохо сыгранная мной.
Но вот где-то внутри уже струится кольцами кровь
И бежит ручьем по мертвым лугам, и мерцают костры.
Ах, как мне нравится жечь листья травы
И наблюдать за тем, как превращается в пыль
Вся моя жизнь..."Крематорий".
Армен Сергеевич Григорян
Я тебе ничего не скажу,
И тебя не встревожу ничуть,
И о том, что я молча твержу,
Не решусь ни за что намекнуть.
Целый день спят ночные цветы,
Но лишь солнце за рощу зайдет,
Раскрываются тихо листы,
И я слышу, как сердце цветет.
И в больную, усталую грудь
Веет влагой ночной я дрожу,
Я тебя не встревожу ничуть,
Я тебе ничего не скажу.
Афанасий Афанасьевич Фет
Учись у них - у дуба, у березы.
Кругом зима. Жестокая пора!
Напрасные на них застыли слезы,
И треснула, сжимаясь, кора.
Все злей метель и с каждою минутой
Сердито рвет последние листы,
И за сердце хватает холод лютый;
Они стоят, молчат; молчи и ты!
Но верь весне. Ее промчится гений,
Опять теплом и жизнью дыша.
Для ясных дней, для новых откровений
Пере болит скорбящая душа.
Афанасий Афанасьевич Фет
Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она, -
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.
Их речь уже немногословна,
Без слов понятен каждый взгляд,
Но души их светло и ровно
Об очень многом говорят.
В неясной мгле существованья
Был неприметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел.
Изнемогая, как калеки,... показать весь текст ...
Николай Алексеевич Заболоцкий
Пустыня... Замело следы
Кружение песка.
Предсмертный хрип: «Воды, воды...»
И - ни глотка.
В степных снегах буран завыл,
Летит со всех сторон.
Предсмертный хрип: «Не стало сил...»-
Пургою заметен.
Пустыни зной, метели свист,
И вдруг - жилье во мгле.
Но вот смертельно белый лист
На письменном столе...
Мария Петровых
Листы летят, летят издалека,
из вянущих садов небесных словно;
и падают, с последним взмахом, сонно.
И по ночам из звёзд уединённо
летит Земля, темна и нелегка.
Мы падаем. Ладони гаснет взмах.
И видишь, - так во всём. И тем не менее.
Есть Тот, кто это долгое падение
так нежно держит на своих руках.
Райнер Мария Рильке
Испугалась береговушка и скорей улетела прочь. Мчится среди зеленой листвы. Вот что-то золотое и черное блеснуло у нее перед глазами. Подлетела ближе, видит: на ветке сидит золотая птица с черными крыльями.
― Куда ты спешишь, маленькая?
― Иволгин дом ищу, ― отвечает Береговушка.
― Иволга ― это я, ― говорит золотая птица. ― А дом мой вот зхдесь, на этой красивой березе. Береговушка остановилась и посмотрела, куда Иволга ей показывает. Сперва она ничего различить не могла: все только зеленые листья да белые березовые ветви. А когда всмотрелась ― так и ахнула. Высоко над землей к ветке подвешена легкая плетеная корзиночка. И видит Береговушка, что это и в самом деле домик.
Виталий Валентинович Бианки
Бунзен находил спектральные линии редкого металла лития в тех веществах, в которых лития так мало, что никаким другим способом его обнаружить невозможно.
Литий был найден спектроскопом и в морской воде, и в золе водорослей, прибитых Гольфстримом к берегам Шотландии, и в ключевой воде, которую Бунзен взял из источника, бьющего из гранитной скалы в окрестностях Гейдельберга, и в кусках гранита, отколотого от той же скалы, и в листьях винограда, выросшего на скале, и в молоке коровы, которая ела эти листья, и в крови людей, которые пили это молоко.
Матвей Петрович Бронштейн
