Цитаты на тему «Девочка» - страница 4
К интернету я как к форме легитимизации литературного процесса отношусь отрицательно. «Я выложил в сеть своё произведение», - то есть, как бы опубликовал, к такой публикации я отношусь очень плохо, это не интересно. Это скопление дурных подпольных инстинктов. Графоман любой ужасен, а когда этот графоман в своей тусовке еще что-то значит, то это вообще ужасно. А как вы знаете, своя тусовка есть у всех, даже самый бездарный текст соберёт поклонников. Так что это трагедия. Я очень не люблю публичного дневника. Человек пишет о себе в расчёте на то, что это прочтут окружающие. Есть несколько типажей в сети. Есть романтическая девочка, есть мальчик - брутальный мачо, который комментирует военные события с войны с политической точки зрения и т.д. Любой, у кого есть ЖЖ - это человек с явной психической патологией.
Дмитрий Львович Быков
Я была совсем девочкой, записала диск, и меня попросили спеть на английском, чтобы я вошла на англоговорящий рынок. Но я решила этого не делать. Штаты наводят на меня тоску, я чувствовала, что не была бы там счастлива, независимо от возможностей трудоустройства. Я не понимала, почему я должна записывать диск на другом языке в то время, как в России я пела по-испански. Да, и в Польше со мной пели по-испански. Я не хотела и не хочу петь на чужом мне языке. Я слышу от русского человека «Я из Рио де ла Платы», и меня это трогает. Я хочу углублять и развивать это.
Наталия Орейро
Мне шел четвертый год, когда началась война, поэтому страшные перипетии, происходившие со мною, перебили все былые светлые воспоминания. Родители обслуживали фронт, ездили по всей стране, естественно, они не могли тащить за собой маленькую девочку. А бабушка с дедушкой остались в блокадном Ленинграде. Мама отдала меня чужой тетке в Ташкенте. Родители присылали ей продукты, но мне ничего не доставалось. Одна, маленькая, без родителей, вся больная, голодная, в экземе, с дизентерией - удивляюсь, как я вообще тогда осталась жива. Если бы бабушка приехала за мной на два месяца позже, я бы не дотянула.
Екатерина Аркадьевна Райкина
Мой отец - Александр Карлович - был арестован по делу о покушении на харьковского генерал-губернатора; он принадлежал к партии Народной Воли. Под стражу он был взят со студенческой скамьи, он учился на юридическом факультете Харьковского университета.
Мой отец два или три года пробыл в одиночном, лет пять - в общем тюремном заключении, после чего был лет на десять выслан в селение Тунку (Туруханский край).
До ссылки и тюрьмы он был женат на Александре Андреевне Сорокиной, - она также была арестована одновременно с отцом, но вскоре вышла на свободу и, родив девочку - мою сестру Леониллу Александровну, умерла, кажется, от холеры.
В ссылку к отцу ездила очень любившая "Сашеньку" тетя Вера Карловна. Когда отца возили по тюрьмам из города в город, она сопровождала его и в далекую Тунку.
Отец говорил, что самой тяжёлой тюрьмой была орловская, даже тяжелей Петропавловской крепости, где он тоже сидел.
Арсений Александрович Тарковский