Цитаты на тему «Конец» - страница 44
Это произошло не в путинские времена, это произошло изначально, с самого начала 90-х годов. И если уж честно говорить, откуда возникли российские олигархи конца 90-х годов, то их подбирали американские чикагские мальчики в начале 90-х годов. И я напоминаю вам, что наша история, российского государства, базируется на 10 тысячах американских советников, которые сидели во всех министерствах и ведомствах России, также как советские сидели, например, в афганских министерствах и ведомствах, или польских, или каких-то других. Так становилось российское государство.
И, например, имущественное министерство, Росимущество, это шестиэтажное здание, оно в том же здании было в те времена, в начале 90-х годов, весь шестой этаж занимали американские советники. И они назначали, кому быть олигархом, кому продать...
Евгений Алексеевич Федоров
Сам ты, Боже, наполняешь
Нечистотами свой храм-с,
Сам ты, Боже, убиваешь
Таких как Филонов и Хармс.
Ты утишил бы наши печали
Справедливостью отца,
Но мы знаем ее с начала,
К сожалению, до конца.
И когда сойдутся тени
По трубе на Страшный суд,
Мы пошлем тебя к едрене фене,
Гороховый шут.
Павел Яковлевич Зальцман
- Смертно всё... Однако, следуя этому утверждению, придётся признать, что смертна также и смерть (подобно дивной мелодии, сыгранной на медной скрипке)... Не имея перед собой мало-мальски конкретного, осязаемого примера, ни одно человеческое сознание не способно поверить в исключительность какого-то предмета, - в том числе и смерти. А потому, пока существует смерть, вслед за нею, словно тень, по пятам волочится и бессмертие..., тихое, затаённое, маленькое - именно так оно существует. - По крайней мере, в форме желания, надежды, веры, гарантии или, на худой конец - вымученного примирения со смертью, всякий раз окрашенного поистине детским ужасом и страхом.
- Только слепой может утешать себя тем, что не видит очевидного...
Борис Йоффе
Я сломал три ребра, всего-навсего слегка упав, когда снимали сцену в баре. Мне всего лишь требовалось выбить поднос из рук официантки и приземлиться на спину. И вот итог - три ребра. Я сам виноват. Нужно было падать на задницу. Я так и планировал. Но во время падения передумал и грохнулся на спину. Понимаете, я умею хорошо падать на задницу. Делал это всю жизнь... Вдруг решил, что если шмякнусь всем телом - будет смешнее... После этой травмы пришлось менять рабочий график. Все сложные сцены перенесли по времени. Но я хочу заметить: экс-комедиант, который живёт во мне, заставил эту сцену довести до конца. Я встал и спросил у группы: "Вы не могли бы глянуть, что у меня со спиной?"
Джим Керри
Первое яркое футбольное воспоминание: в моем родном Киеве против динамовцев играла сборная Индии, которая вышла на поле босиком! Это было в конце 50-х. На стадион первый раз я пошел в 61-м, когда "Динамо" играло с какой-то командой из ГДР. Но самым сильным впечатлением детства стал гигантский лозунг на стадионе, носившем тогда имя Никиты Хрущева: "Федерация, руки прочь от Сабо!" Был такой эпизод, когда Йожеф Сабо разъезжал по Киеву на "Чайке", а федерация стала его за это воспитывать. Киевляне к тому времени первый раз стали чемпионами СССР, и болельщики, очень любившие своего кумира, притащили на стадион, как сказали бы теперь, баннер. Я тогда еще подумал - как в Советском Союзе такое может быть?!
Леонид Арнольдович Федун
Ум веселится, вспоминая Ломоносова. Радуется мысль, соглядая его жизнь и дела. Любо говорить о Ломоносове, и если я скажу звягливо и рогато, ты расскажи чиновно, с церемонией. Кого любишь, о том думаешь, за тем и ходишь глазами ума... Вижу Михайлушку Ломоносова юнгой-зуйком на отцовском судне... Двинская губа только что располонилась ото льда. Промысловые лодьи идут в море. Многопарусная «Чайка» Ломоносовых обгоняет всех. Михайло стоит на корме и дразнит лодейщиков, протягивает им конец корабельного каната ― нате, мол, на буксир возьму. Лодейщики ругаются, а Михайло шапкой машет: «До свиданья, дожидаться недосуг!» Пока жива была маменька-потаковщица, со слезами покидал родной дом. С годами «маменькин запазушник» втянулся в морскую жизнь. Его уму, острому, живому, пытливому, все вокруг казалось чудным и дивным. Сколько спит, столько молчит.
― Татка, у солнца свет самородный?
― На солнце риза царская и корона. То и светит.
― А звезды? Маменька сказывала: лампады ангельские...
― Ну да!
Михаил Васильевич Ломоносов
Библиографам известны роскошные издания, которые в конце прошлого века печатались в селе Рузаевке, Писарскаго уезда, Пензенской губернии, в собственной типографии Рузаевского помещика Струйскаго, которой предавал в ней тиснению преимущественно собственные свои стихи, составившие даже целый том и отличавшиеся отсутствием всякаго таланта и теми красотами, какие находятся в творениях Тредьяковскаго. В Чертковской библиотеке есть несколько этих изданий, составляющих большую библиографическую редкость. Факт существования такого отчаянного метромана, жившего в глуши и тратившего значительные суммы на устройство и содержание в захолустье одной из лучших современных ему типографий, для удовольствия печатать в ней свои вирши, очень любопытен».
Михаил Николаевич Лонгинов
... подсолнечник растёт:
Для любви своей, для солнца он цветёт.
Целый день кружится, бедненький, за ним;
Он и зреет, он и сохнет только им.
Ах! какого же дождешься ты конца?
Без отрады гаснет ясный цвет лица,
Птицы выклюют все зёрнышки долой,
Ты приклонишься один к земле сырой,
Ветер бурный сломит нежный стебелек,
И не спросят: что твой друг к тебе жесток?
Солнце красное высоко, далеко,
А подсолнечник в долине глубоко!
Алексей Фёдорович Мерзляков
Перед смертью, говорят, в сознании человека проносится вся его жизнь. Как представлялась она в эти месяцы Вере Меркурьевой, мы знаем из неожиданного источника - из ее письма человеку, с которым она даже не была знакома, - к другому ташкентскому постояльцу, Корнею Чуковскому (8 декабря 1942). «Протаясь всю долгую жизнь, почему приоткрываюсь к концу? Именно потому - под конец... Вы понятливый, и Вы насмешливый и нежный - редкая, мною особенно любимая смесь».
Встреча с Чуковским не состоялась, помочь ей он не мог, только ответил ей отчаянным письмом, она ему - таким же: «Если Вы не увидите моей катастрофы, значит, Вам дела нет до меня. А почему ему быть-то?.. Никогда никого не молила, Вас умоляю и верю, дойдет до Вас мольба...» Письмо помечено 30 января 1943: жить ей оставалось меньше месяца.
Вера Александровна Меркурьева
Грабор сходил вниз за газетами, Америка оплакивала какой-то бомбардировщик. Он подумал, что может принести проливание в землю самолетного топлива. Он ответил:
- Мне тоже нравятся кладбища. Благопристойнее.
Она сказала, что только что достала из лифчика свою грудь. Грабор представил этот огнедышащий размер и закрыл глаза. Лизонька на другом конце провода задышала еще тревожней.
- На родину не хочешь съездить? - спросил он. - Там сплошная братская могила.
Она пропустила вопрос мимо ушей. Вся кровь ушла в землю. Колыбельная бабушки стихла.
- Слушай. Я ведь скачала себе задницу. У меня шестой размер. Перекрасилась в шатенку. Много пишу. Мне на работе разрешили сделать мастерскую на чердаке.
- Ты до сих пор рисуешь голых женщин?
Вадим Геннадиевич Месяц
Моцарт говорил, что музыкальное произведение является ему сразу как целое, которое потом приходится расчленять на последовательные фазы звучания, ― но в конце музыка снова собирается в некий ансамбль, все части которого звучат одновременно, как части архитектурного ансамбля одновременно предстают взору. Так и любовь: приостановка времени в оргазме как бы дает сигнал к переходу всего процесса телесной близости в некий неподвижный ансамбль, архитектонику счастья и вечности.
Вольфганг Амадей Моцарт
В нас под кровлею отеческой
Не запало ни одно
Жизни чистой, человеческой
Плодотворное зерно.
Будь счастливей! Силу новую
Благородных юных дней
В форму старую, готовую
Необдуманно не лей!
Жизни вольным впечатлениям
Душу вольную отдай,
Человеческим стремлениям
В ней проснуться не мешай.
С ними ты рожден природою -
Возлелей их, сохрани!
Братством, Равенством, Свободою
Называются они.
Возлюби их! на служение
Им отдайся до конца!
Нет прекрасней назначения,
Лучезарней нет венца.
Будешь редкое явление,
Чудо родины своей;
Не холопское терпение
Принесёшь ты в жертву ей:
Необузданную, дикую
К угнетателям вражду
И доверенность великую
К бескорыстному труду.
С этой ненавистью правою,
С этой верою святой
Над неправдою лукавою
Грянешь божьею грозой...
Николай Алексеевич Некрасов
- Происходит, к сожалению, коммерциализация сознания, вот что ужасно. Это не ужасно, а смешно, если это проследить. Я сейчас пытаюсь написать на эту тему. Вообще, если ситуация будет развиваться так же, кончится тем, что Березовский приватизирует время, а Гусинский - пространство, и всё кончится всеобщим коллапсом.
читатель: Люди, как мне кажется, теряют идентификацию, ориентиры, полюса, системы координат прежние, а новые не находятся или вовсе отвергаются. С кровью.
- Это очень хороший процесс - потеря координат. Потому что в конце концов человек приходит к тому, что единственная система координат - это он сам. Потому что если он движется в другой системе координат, он сможет встретиться сам с собой.
Виктор Олегович Пелевин
Всё рассчитано, взвешено, сжато;
Неусыпно тебя берегут
Календарные верные даты,
Расписанья часов и минут.
Пароходиком, втиснутым в шлюзы,
Ты вдоль жизни судьбою несом,
Но под голос то ветра, то музы
Ты тоскуешь совсем об ином.
Ах, ты жаждешь концы перепутать,
Обмануть календарную власть,
Отступить, ошибиться в минутах,
Опоздать, оступиться, упасть.
Валерий Перелешин
